|
Октябрьскую революцию называют национальным позором России и
неизбежным следствием ее исконной азиатско-деспотической модели власти.
Такие преступления против собственного народа нигде более, мол,
немыслимы. При этом как-то умалчивается, что идеология, породившая
русскую революцию – родом из самой что ни на есть европейской
классической философии. Да и воплощалась она более чем интернациональным
составом профессиональных революционеров.
С другой стороны, история свидетельствует, что Россия не только не
единственна в «своем позоре перед цивилизованным миром», но, скорее,
наоборот – восточнославянские народы испытали подобные потрясения
последними.
Если вспомнить, что предназначение партии «нового типа»
состояло в борьбе со «старым миром» во всех его проявлениях – от
общественных до семейных отношений, от законов бытия до нравственных
убеждений, то нельзя не обнаружить идейных предшественников большевизма
в последовательном ряду от древнейших сект, признававших вселенную
порождением злого, несущего лишь страдание, начала, до якобинцев,
видевших свое предназначение в упорядочении сего «неразумно
развивающегося» мира. А уж различия в путях построения «мира нового,
справедливого» для разрушенного «мира насилия» уже не имели значения.
Маздак великий нам путь указал
Так, еще в Иране конца V в. власть захватила группа «борцов за
справедливость» под предводительством визиря Маздака. Под
справедливостью они понимали «царство воли и разума». При творческом
подходе, определяемом идеологией отрицания существующего порядка
мироздания, задолго до Трофима Денисовича Лысенко и прочих «народных
академиков» законы природы были объявлены порождением «неразумной
стихии».
Что же касается законов общества, то во имя той же справедливости
маздакиты провозгласили всеобщее равенство, а имущество богачей «все
отняли и разделили» среди бедных. Последних устанавливал Маздак лично.
Неизбежным массовым казням, в первую очередь была подвергнута знать, до
этого составлявшая ударную силу персидской армии – конницу. Это
обстоятельство, как и то, что именно аристократия являлась носителем
национально-государственного сознания, привело позже к захвату страны
арабами с последующей исламизацией.
За неполных 40 лет «справедливого устройства общества», его экономика
и кормящий ландшафт были доведены до такого состояния, что вождям
произошедшего, в конце концов, антимаздакитского восстания нечем было
наградить самых отличившихся воинов.
Спустя три века отдышавшееся мироздание (та самая «неразумная
стихия») снова попало «под раздачу». Оброненное знамя борьбы с
материальным миром подобрали византийские павликане. Но современников
они повергли в ужас деяниями, на первый взгляд противоречащим
провозглашенным целям – грабежами городов и монастырей. Основатель
этнологии Л.Н. Гумилев объяснял это предельно просто: «Жизнь брала свое,
даже если лозунгом было ее отрицание». Подтверждение данного тезиса
имеем возможность наблюдать воочию: куда только подевался
интернационализм, атеизм и прочие -измы несгибаемых борцов с частной
собственностью, как только у них появилась возможность состояться как
«национально-демократическим» олигархам и строителям поместной карманной
церкви.
Параллельно с павликанами, сходные несоответствия взглядов и деяний
находим и у их восточных единомышленников – исмаилитов, захвативших
власть в Египте и Бахрейне. Окружающую действительность они
рассматривали лишь как мираж «мира истинного», но в зеркальном
отражении. В реальном же мире «святым» объявляется лишь имам (видимо,
как единственный представитель обетованного «зазеркалья»). Ему
подчиняется всяк сущий. Лояльность, понятное дело, подтверждается лишь
золотом, которое добывается грабежом и торговлей пленными.
Но для того, что бы покончить со старым миром во всех его
проявлениях, требовалось не столько золото, сколько массовое
производство человеков «нового типа». А это, в свою очередь, требовало
упразднения общепринятой морали – нравственным признавалось лишь
полезное «могильщику старого мира»: ложь именовалось идеологической
работой, а доносительство и навет – подвигом.
Не столь стыдливые альбигойцы, превратив Тулузское графство в
автономное государство, без лишних затей объявили об упразднении
нравственности как таковой. Против сотворенного Злом мира, подлежащего
тотальному уничтожению, мол, все средства хороши: предательство,
убийство непосвященного, ложь.
Признаем, их последователи образца XX века для расправы с Творцом
«мира насилья» использовали более цивилизованные методы – вспомним
показательные суды большевиков над Богом, где Тот приговаривался к
смерти всеобщим голосованием.
Истинные же воззрения исмаилитов вообще долгое время были окутаны
тайной, поскольку ложь была краеугольным камнем их
«общественно-политической жизни».
О партийной организации и партийной литературе
Исмаилитам было что скрывать, ведь декларируемая ими свобода
нравственных и общественных обязанностей являлась, по меньшей мере,
самообманом. В действительности каждый из них слепо повиновался имаму.
Как строго подчинялся член любой другой «свободолюбивой» секты/партии
старцу/магистру/парторгу/и т.п. посредством различных видоизменений
понятия «партийная дисциплина». У исмаилитов, как и у масонов
существовала многоступенчатая структура ячеек различных уровней
посвящения.
Разумеется, отмена традиционной нравственности требовала уничтожения
культурных традиций. И если маздакиты относили их к той же неразумной
стихии, то манихеи, захватившие в 795 году власть в Уйгурии, без
обиняков объявляли культуру и народные традиции исчадием злого начала.
Европейские манихеи во избежание преследований инквизиции, образовали
что-то вроде гильдии «ткачей». Но они были такими же ткачами, как масоны
– «каменщиками»: вышедшим из масонских лож французским революционерам
XVIII в. так же, как и манихеям, были отвратительны любые рассуждения о
корнях нации.
Их более поздние российские коллеги деэтнизацию проводили посредством
уничтожения носителя народных традиций – крестьянства. Орудием был
избран пролетариат. «Для пролетария понятие отечества – преходяще», –
утверждал Плеханов. Не потому ли само понятие «Родина» было
реабилитировано лишь когда Гитлер клюнул вождей этого самого
пролетариата так, что жареным запахло.
Уничтожение семьи, частной собственности и государства
Не могли не проникнуть щупальца смерти и в самую сокровенную сферу
тех человеческих отношений, которые и порождают столь ненавистную жизнь.
Иранские манихеи III в., итальянские патарены и французские
альбигойцы XIII в. небезосновательно усматривали в семье путь к
оздоровлению плоти. Здоровое же тело крепче держит душу в путах бытия.
Таким образом, один из способов спасения от оков бытия – участие в
массовых оргиях. Для предотвращения зарождения чувства любви, оргии
происходили в темноте, ведь любовь и дети – соблазн пред миром. Как
показал в «Воплощении социалистического идеала» Игорь Шафаревич,
марксистские обоснования обобществления жен и детей – того же корня .
Но если основоположники марксизма поначалу вуалировали их обтекаемыми
фразами типа «мы будем вмешиваться в частные отношения между мужчиной и
женщиной лишь постольку, поскольку они будут нарушать новый общественный
строй», то уже большевистские «эксперты» в вопросах семьи и быта были
куда более конкретны: «С того момента, как семья начинает себя
противопоставлять обществу, замыкаясь в узкий круг своих чисто семейных
интересов, она начинает играть консервативную роль во всем общественном
укладе жизни. Такую семью мы, безусловно, должны разрушать... В
социалистическом строе, когда не станет домашнего хозяйства, а дети
будут воспитываться за счет общества со дня рождения, вместо семьи,
вероятно, создадутся другие формы союза полов... В будущем
социалистическом обществе, когда воспитание, образование и содержание
детей отойдут от обязанностей родителей и всецело лягут на обязанности
всего общества, ясно, что должна отмереть и семья... Едва ли мы должны
стремиться к особо устойчивой семье».
Легендарная "посол Советского Союза" Александра Коллонтай
(Домонтович) призывала к свободной любви с частой сменой партнеров: "для
рабочего класса большая "текучесть", меньшая закрепощенность общения
полов вполне совпадает и даже непосредственно вытекает из основных задач
данного класса". В пьесе "Любовь пчел трудовых" и статье "Дорогу
крылатому Эросу!" она наглядно развивала эти положения.
Проблема отцовства при рекомендуемой текучести решалась просто: «...
суд будет руководствоваться указаниями истицы – на кого укажет истица,
того суд и признает отцом» (выступление наркома юстиции Курского на
сессии Всероссийского ЦИК).
Ректор Коммунистического университета им.Свердлова и член Центральной
ревизионной комиссии ВКП(б) Мартын Лядов (Мандельштам) призывал к отмене
семейного воспитания детей: "Можно ли коллективного человека воспитать в
индивидуальной семье? Нет, коллективно мыслящий ребенок может быть
воспитан только в общественной среде... Каждый сознательный отец и мать
должны сказать: если я хочу, чтобы мой ребенок освободился от того
мещанства, которое сидит в каждом из нас, нужно изолировать ребенка от
нас самих... Чем скорее от матери будет отобран ребенок и сдан в
общественные ясли, тем больше гарантий, что ребенок будет здоров".
В развитие данного положения Ленин настаивал на «неуклонных
систематических мерах к замене индивидуального хозяйничанья отдельных
семей общим кормлением больших групп семей» (В.И.Ленин. "Десять тезисов
о советской власти"). И заветы Ильича неукоснительно воплощались в
жизнь. Строящиеся дома не разделялись на отдельные квартиры, а сразу
сооружались в виде общежитий, но не имеющих даже общих кухонь.
Предполагалось, что питаться все будут в столовых и "фабриках-кухнях".
Как следствие, подобные воззрения на «семью и быт» открывали
«строителям нового мира» широкие возможности и для преобразования
человеческой природы. За десятилетие до евгенистических опытов
германских нацистов. Впрочем "полное и безусловное право общества
довести свою регламентацию до вмешательства в половую жизнь для
улучшения расы путем естественного подбора" теоретически обосновали все
же их более ранние соотечественники (Д. Рязанов. Маркс и Энгельс о браке
и семье. Летописи марксизма, т. III, 1927).
Как мы знаем, большевистское «улучшение расы» на деле вылилось в
пополнение беспризорности. Это признавалось и на сессии Всероссийского
ЦИК XII созыва: «Немалую долю теперешней детской беспризорности нужно
отнести за счет того, что семья распадается, разваливается... Если мы
пойдем таким путем, мы всю Россию превратим в сплошной всенародный брак"
Представляется, что опыты с «обобществлением» семьи не удались лишь
потому, что семья для этноса явилась тем последним бастионом бытия,
сломить который не удалось. Именно здесь не растоптанные ростки жизни не
позволили превратить человека в камень, винтик, гвоздь и т.п. в
зависимости от степени образности мышления желающих того. Семейный очаг
был той лампадкой нравственности, в свете которой теплилась надежда на
возрождение этноса.
Не удивительно, что в системе большевистских нравственных координат,
где добро и зло обретали противоположные знаки, признаком идейной
зрелости выступало отречение детей от родителей.
Дурное влияние
Автор теории этногенеза Л.Н. Гумилев обнаружил, что все натурофобские
мироощущения (антисистемы) зарождались на контактах этносов.
В подтверждение приведем лишь примеры некоторых антисистем,
приходивших к власти в течение мировой истории (верящим на слово, можно
данный абзац опустить). Так манихеев породило соприкосновение македонян,
парфян, саков, персов на территории современного Ирана в III в. Там же в
конце V – начале VI вв. смешение делеймитов, саков, армян, иудеев (митраистов,
христиан, гностиков) зародило учение Маздака, проводниками которого
становятся иудеи-талмудисты. Павликане IX века завелись в Малой Азии с
проникновением ромеев. Обращение в Ислам огромного множества народов
Средней Азии привело к возникновению в IX в. движения исмаилитов.
Примечательно, что последних, наряду с расправившими плечи здесь
гностиками, манихеями, маздакитами и буддистами негативного толка,
мусульмане нарекли «зиндиками» от слова «зинд» (смысл), то есть то же,
что и «гнозис» по-гречески. Учение манихеев не раз оживало и в
последующем. Так на стыке славянского, византийского и кочевого миров
они, слившись с сосланными на Болгарскую границу павликанами, дали
толчок движению богумилов.
Европейцы XI-XII вв. называли последователей Мани патаренами или
альбигойцами. Город Альби на юге Франции был конечным пунктом караванных
путей, контролируемых иудеями-рахдонитами, обуреваемых идеями борьбы с
мировыми религиями и забросившими сюда манихеев и богумилов. Последние
обретают покровительство дворян Лангедока и Прованса, то есть тех же
рахдонитов, купивших богатые латифундии и осевших на юге Франции. Сами
рахдониты не были носителями негативных мировоззрений, но с готовностью
посвящали в их премудрости своих врагов – христиан. К тому же на богатые
иудейские гетто не распространялись законы королевств, предполагавших
наказания за проповедь антихристианских воззрений.
Почему же распространение мироотрицающих учений возникает на
контактах этносов? Л.Н. Гумилев находит причину тому в столкновении двух
или более традиционных мироощущений. При этом неминуемо образуется некая
«полоса свободы» для «экстремальных» идей. В пределах же одного этноса с
устойчивыми традициями и ненарушенным внешним влиянием мироощущением
неординарные взгляды не находят почвы для распространения и исчезают со
смертью «темных голов», их породивших.
И еще. Гумилев обнаружил, что все антисистемы достигали успехов – а
конечной целью было разложение народов-автохтонов – когда эти вмещающие
этносы находились в «переходном» возрасте своего развития. А мы
прекрасно знаем, что именно в этом возрасте, характеризующимся тотальным
нигилизмом в отношении к каким бы то ни было традиционным ценностям,
объекты наиболее подвержены «дурному влиянию» разного рода циников,
скептиков и космополитов. Для велико- и малороссов –
государствообразующих этносов Российской Империи – такой критический
возраст выпал как раз на конец XIX – начало XX вв.
Но бедой России оказалась отнюдь не имперская форма ее
государственности, ведь населявшие ее народы жили в своих экологических
нишах, сохраняли свой традиционный уклад и молились своим богам. Таким
образом их мироощущения были достаточно устойчивы, а контакты
осуществлялись в форме симбиоза.
Единственным этносом, не имеющим своей экологической ниши в России
оказались иудеи. Они лишились вмещающего природного ландшафта почти два
тысячелетия тому, и единственным способом выжить было освоение
ландшафтов антропогенных (городов и караванных путей). Этнос приобрел
черты общественного КЛАССА, которому были чужды окружающие их природа,
обычаи и культура. Не последнюю роль при этом играли и основы иудаизма,
в части их отношения к другим народам.
В течение долгих веков сохранять свое мироощущение в оторванности от
места рождения этноса удавалось далеко не каждому народу.
Соприкосновения с такими этносами и способствовали утверждению
отрицательного отношения к бытию, принесшего столько бед, в первую
очередь – самим иудеям.
И, видимо, должно говорить как раз о беде, а не вине народа. Ведь
«вина» – понятие, относящееся к конкретной личности. У этноса же,
природного объекта, свободы выбора нет. Природный объект не может быть
плохим или хорошим. Скорее – больным или здоровым, умирающим или
борющимся за жизнь.
Но ведь бороться за жизнь имеют право и те этносы, которым смерть
угрожает! А лучше – принимать профилактические (в т.ч. законодательные)
меры.
P.S. Автор осознает недостаточность и упрощенность изложения условий,
необходимых для возникновения антисистем. Этнология указывает и на
другие, необходимые для появления систем негативного мироощущения
обстоятельства. Однако для отрицания изначальной предопределенности
российской революции как итога ее исторического развития, изложенное
представляются достаточным. |
