Клименко В. О нетерпимости

Print PDF

Этой публикацией мы хотим напомнить читателям об одном из наших старинных авторов – поэте и художнике Василии Клименко.

Всем известен клич Маугли: «Мы одной крови – ты и я!» Многие считают, что люди разных стран, осознавшие свое взаимное родство, перестанут враждовать друг с другом. Однако не все так просто. Зачастую близкие родственники проявляют нетерпимость по отношению друг к другу в значительно большей степени, чем по отношению к другим людям. Родные братья могут быть заклятыми врагами и, в то же время, отлично вписываться в структуру общества в целом. Почему так происходит?

Представим себе такую картину: птица поедает червячков или других неаппетитных насекомых. Такая картина скорее всего не вызовет у нас никаких отрицательных эмоций. Вполне возможно, мы будем с интересом наблюдать за птицей или даже удивляться ее ловкости и быстроте реакции.
Теперь представим, что червячков поедает представитель вида homo sapiens. Мы, скорее всего, сразу же почувствуем к нему отвращение. Почему? Одной из главных причин является то, что, встречаясь с другим человеком, мы невольно ставим себя на его место. То есть, мы невольно примеряем на себя образ его действий. И, конечно же, перспектива самому приступить к столь неаппетитной трапезе почти ни у кого не вызовет положительных эмоций.
Отвращение прямо пропорционально нашей способности сочувствовать человеку, совершающему отвратительный поступок. Нам отнюдь не безразлично, совершает ли его представитель какого-либо первобытного племени, образованный европеец или наш близкий родственник.

В случае с нетерпимостью дело обстоит немного сложнее. Представим себе, что мы вынуждены вступить в определенное социальное взаимодействие с поедателем червей. Наиболее естественным для нас будет стремление соблюдать определенную дистанцию в отношениях с этим человеком. Собственно говоря, наше отвращение и есть сигнал о необходимости соблюдать дистанцию. Представим теперь, что другой человек претендует на большую близость, чем мы бы этого хотели. Перед нами открываются два пути: либо установить большую дистанцию с риском обидеть другого человека или, вообще, разорвать с ним отношения; либо пойти на сближение и при этом принять предлагаемые правила игры. Человек из первобытного племени может предложить нам червячка в качестве пищи. Что нам делать? Поступить невежливо, отказавшись от угощения? Или совершить насилие над своим представлением о вкусной и здоровой пище?
Человек может сколь угодно долго бороться со своей неприязнью, например, к паукам. Но успех в этой борьбе отнюдь не всегда означает полного преодоления дистанции. Вместо отвращения основной установкой может стать, например, удивление и удивленное любование пауком как тварью Божьей. Но удивление также предполагает определенную дистанцию между человеком и пауком как объектом наблюдения.

Любой человек так или иначе устанавливает определенную дистанцию между собой и другим человеком. Эта дистанция необходима человеку хотя бы для того, чтобы отделить «себя» от «другого» и осознать себя как «я». При этом дистанция может выражаться не только как отвращение, нетерпимость, неприязнь, но и как удивление, уважение, преклонение.
С. Л. Франк говорил, что в основе отношений «я-ты» лежит «единство тайны страха и вражды с тайной любви» ^{( 1)}. Стабильная дистанция на основе таких разных установок, как преклонение, уважение, презрение возникает тогда, когда достигается равновесие между центробежными и центростремительными устремлениями. Но как это происходит?

Мы считаем, в основе стремления человека подражать другим людям лежит, прежде всего, «тайна страха». «Я» стремится научиться тому, что умеет делать «ты», для того, чтобы само-утвердиться, отграничить себя от непосредственного давления «ты». Изначально «я» чувствует себя неполноценным, если оно не обладает равными с «ты» возможностями. Таково в большинстве случаев поведение детей и подростков, во всем стремящихся подражать своим сверстникам или взрослым. При этом конкретные качества, которыми обладает «ты», становятся для «я» содержанием «я-идеала».
Но «я» одновременно вступает в контакт с разными «ты». Следовательно, и «я-идеалов» может быть бесчисленное множество. В конце концов, «я» выбирает для себя один из этих идеалов. Остальные же либо оттесняются в подсознание, либо сублимируются, становясь частью «ты-идеала».

Например, два человека занимаются коллекционированием марок. Их увлечение является для обоих содержанием «я-идеала». Впоследствии один из них находит себе другое занятие, которое является для него более важным. Поэтому филателия перестает быть для него основным устремлением, а связанный с ней «я-идеал» становится второстепенным, либо вовсе ненужным. При этом перед ним открываются два пути: либо вообще забыть о филателии, прервав всякие отношения с прежним своим другом, либо сделать филателию частью «ты-идеала». То есть, он может приходить к другу, радоваться новинкам в его коллекции и, вместе с тем, признавать, что у него нет возможности заниматься тем же.
В основе «ты-идеала» лежит эстетическое восприятие другого человека. Л. С. Выготский показал⁽²⁾, что в основе любого эстетического восприятия лежит противочувствие: две противоположные установки, взаимно уничтожаясь, делают невозможным динамическое отношение к предмету созерцания. Мне кажется, что такое же противочувствие лежит и в основе «ты-идеала». Я одновременно и сочувствую коллекционеру марок, и отталкиваюсь от него, так как воспринимаю это увлечение как угрозу другому, более ценному для меня идеалу. Если два этих чувства уравновешенны, коллекционер становится для меня частью «ты-идеала». При этом, я могу испытывать по отношению к нему разные чувства – от уважение до пренебрежения и презрения. Но даже если я буду смотреть на него «сверху вниз», это отнюдь не будет означать разрыва на уровне отношений «я-ты». В результате «ты-идеал» может представлять собой определенную иерархию разных «ты», в отношении к которым могут преобладать как положительные, так и отрицательные установки.
Ядром любого «ты-идеала» является образ «культурного героя». Культурным героем может быть и Бог, и мифический герой, и реальный человек. Обычно культурный герой составляет основу «я-идеала» конкретного человека. Человек стремится, хотя бы отчасти или иногда, быть похожим на культурного героя. Но, так как образец поведения культурного героя далеко не всегда является применимым в реальности, то происходит постоянная сублимация образа культурного героя в область «ты-идеала». В результате в отношении к культурному герою преобладают такие установки как уважение и преклонение. То есть, соблюдается определенная дистанция. Но такая сублимация никогда не является абсолютной. В некоторых своих качествах культурный герой все равно остается в области «я-идеала». Таким образом, культурный герой как бы объединяет оба идеала, обеспечивая равновесие между ними.

При столкновении представителей различных культур могут возникать несоответствия на разных уровнях отношений «я-ты».
Во-первых, может не совпадать дистанция, принятая в разных культурах для определенной ситуации общения. В зависимости от точки зрения, отношение могут восприниматься любо как слишком холодные, либо как слишком близкие. В обоих случаях, несоответствие реальной ситуации ожиданиям может быть источником раздражения.
Во-вторых, чужой культурный герой может восприниматься либо как нечто принципиально неприемлемое, либо как пародия на «своего» героя. Пародийность «чужого» героя в особенности может быть истолковано как покушение на «свой» идеал.
В-третьих, при близком общении представителей различных культур может размываться само представление о едином культурном герое. А при таком размывании разрушается и иерархия «ты-идеала» в целом.

В романе «Степной волк» Герман Гессе предлагает свой вариант преодоления нетерпимости⁽³⁾. Гарри Галлер, главный герой романа не выносит, когда любимые им произведения классической музыки транслируются по радио. Некачественная запись, помехи в эфире воспринимаются им как оскорбление хранимого у него в душе идеального образа. Представление о «радиомузыке» является одним из ключевых символов в романе: для того, чтобы преодолеть духовный кризис, герой должен научиться слушать «радиомузыку жизни». Иными словами, он должен увидеть в каждом реальном «ты» частицу «ты-идеала».
Преодоление нетерпимости почти всегда предполагает такого рода преобразование. При этом основной установкой по отношению к «ты» может стать не уважение или почтение, а удивление и удивленное любование кем-то, принципиально непохожим на меня самого. Человек способен удивиться, если он вдруг находит в чем-то чужом и поначалу отталкивающем частицу «своего» идеала. А удивившись, он устанавливает между собой и другим определенную дистанцию, которая предотвращает проявления нетерпимости.

Конечно, все сказанное выше можно считать лишь некой идеальной схемой. В реальности все намного сложнее. Есть вопросы, на которые каждый человек должен ответить только сам. Например:

• Какими должны быть границы проявления терпимости в моем отношении к другому?
• Могу ли вполне отделить самого человека от тех проявлений его характера, которые я считаю неприемлемыми?
• Могу ли я обеспечить такую дистанцию между «я» и «ты», при которой мой «я-идеал» окажется неприкосновенным?
• Стоит ли мой «я-идеал» того, чтобы я обеспечивал его неприкосновенность?

Только ответив на все эти вопросы, человек может, подобно герою Киплинга, сказать: «Мы одной крови – ты и я!»

Литература

1. – С. Л. Франк. Непостижимое. Онтологические введение в философию религии.//С. Л. Франк. Сочинения. М., Правда, 1990.

2 – Л.С. ВЫГОТСКИЙ. ПСИХОЛОГИЯ ИСКУССТВА. Издание третье. M. Искусство. 1986
Книгу можно прочитать здесь

3 – Г. Гессе. «Степной волк»