Войти
Навигация
Рубрики
RSS
Сайт
Вики
Гостевая книга
Форум
Пометить для себяЭта статья, развивающая давнюю идею Вадима Нифонтова, была опубликована 14 марта 2019 года в газете “Экономика и Мы”, которая начала издаваться ещё в СССР на закате Перестройки. При этом парадоксальным образом мысли Андрея Леонидова местами совпадают с выводами, сделанными Ионой Голдбергом по другую сторону океана…
Авторская орфография полностью сохранена, включая опечатки.
Print 
PDF
Не так страшна сама отсталость, как непонимание отсталости. Умственно-отсталый человек, который кажется самому себе передовым и прогрессивным (яркий пример – Е.Гайдар) производит не просто торможение цивилизации, а «заворот кишок», выход ртом отработанных каловых масс её организма. Страшно не столько звериное естество от дикой природы, сколько его преломление в обманчиво-культурных формах (либерализм). Псевдокультура страшнее самой дикой дикости. Ибо дикости есть куда двигаться, а лжеумствованиям нет иного пути, кроме как умножать и умножать своё пустословие и блудомыслие.
Пока (до конца XIX века) выживание подавляющего большинства населения земли мало отделилось от животного уровня и по трудности, и по уровню познания мира – проблема увязания в сопротивлении биосферы тела цивилизации была не так остра, не так заметна. Хотя она была всегда! Ведь человечество – это длинная-предлинная колонна, голова которой ушла к звёздам, а хвост доселе ещё в каменном веке.
В XIX, а особенно в ХХ веке плотность рядов в этой колонне критически падает. Наоборот, нарастают разрывы и пустоты в рядах, промежуточные звенья между передовыми и отсталыми группами. Те звенья, которые способны быть толмачами между ними, как фельдфебель – понимая и офицерский, и солдатский языки, умея переводить с одного на другой.
Человечество вырывается в гениально описанную Вернадским Ноосферу через Биосферу (им же гениально описанную). Возникает вопрос трения, вопрос, погубивший СССР, и грозящий погубить всю человеческую цивилизацию. Биосфера – это вязкая структура, причём с высокой вязкостью, вырваться из круга её звериных инстинктов очень и очень непросто.
Если речь идёт о точечном проколе, об одном-двух человеках, то ещё куда ни шло. Но если речь идёт о миллионах, которые из состояния биологического идиотизма перемещаются в «царство разума, логики и расчёта», то… То в миллион раз возрастает и сопротивление «естественной» среды (т.е. духовной и практической дикости).
Этот фактор обществознание недооценило. Этот фактор обществознание упустило. Человечество, прорываясь через звериные нормы биосферы, подобно телу, прорывающемуся через атмосферу: при высоких скоростях возникает трение и нагревание, несовместимые с жизнью!
Об этом с тревогой предупреждали советских руководителей друзья СССР – Б. Шоу и Д. Кейнс[1]. Тот самый Кейнс[2], который и является общепризнанным автором «Нового Запада» после ужасов мировой «Великой депрессии» 30-х годов ХХ века, перечеркнувшей в глазах думающих людей классический рыночный капитализм окончательно и бесповоротно.
«Вы торопите перемены – и это может вас убить» – говорит Кейнс Сталину, ему весьма симпатичному[3]. Но вопрос о сроках осуществления центральной программы цивилизации – при всей его важности, отличается от вопроса о сущности этой программы. Смысл перемен вообще не подвергается никакому сомнению даже в США[4] (до определённого времени). Консенсус интеллектуалов[5]: даже если советские люди поторопились – другие просто догоняют их более размеренным шагом!
В этом контексте интеллектуального единомыслия пост-советские реформаторы – просто умственно-отсталые люди. Или – криминальные аферисты, что не лучше и не хуже первого предположения. Эти слабоумные (или цинично-криминальные) люди понятия не имеют – куда, зачем и к чему движется человеческая цивилизация 5 тысяч лет. Для них не существует правовой, культурной, научно-производственной преемственности человеческой цивилизации.
Они похожи на обезьян, заполнивших города, по каким-то причинам покинутые людьми (таинственные «города в джунглях» Индии или майя). И ведут себя, как вели бы себя человекообразные приматы в оставленных цивилизованными людьми городах. А именно – растаскивают готовые блага, не воспроизводят новых, дерутся, визжат. Испражняются на святыни, кривляются и гримасничают, ведут среди сакральных камней заурядную зоологическую обезьянью жизнь.
+++
Представление о развитии, о движении из современного к более совершенному миру совершенно чуждо пост-советским «реформаторам» (психологически – приматам). Максимум их фантазии – это достижение вчерашнего дня Европы, который и в самой Европе уже истёк. А о реальности «какого-то там» завтрашнего дня они вообще не в курсе, и, судя по либеральным СМИ, вообще не подозревают, что он может случиться.
В основе всех реформ ельциноидов и им подобных – обезьянничание, попытки войти второй раз во вчерашнюю реку, попытки спародировать европейские достижения без понимания – откуда они и что, по сути, из себя представляют. Вопрос – а зачем нужна Европе её отстающая копия – даже не возникает в умах приматов. А ведь умным людям, в том числе и в Европе – интересны лишь те, кто несёт им что-то новое, а не те, кто бездумно и бездарно (ибо не руки, а обезьяньи лапы кривые делают) пародирует их собственный вчерашний день…
+++
Человечество в XIX-XX веках рванулось. Рванувшись резко – сильно нагрелось за счёт трения среды. Нагревшись – сгорело. Все проблемы анти-цивилизационной реакции в ХХ веке обострились до невозможности. Человек настолько кардинально менял и свой статус во Вселенной, и своё бытие с бытом, что умеренное трение среды умножалось в геометрической прогрессии год от года.
Вспомним, какими темпами шло христианское просвещение: столетия уходили на вопросы двоеперстия и троеперстия, давая поколениям привыкнуть к переменам. Человек веками привыкал к новой реальности печатной книги или профессионального театра, к открытым законам логики, механики, математики… Человек умирал в обстановке, мало отличавшейся (хоть и в лучшую сторону отличавшейся) от той обстановки, в которой он родился.
Это обеспечивало устойчивость просвещения (просвЯщения). В ХХ веке человек успевал застать смену нескольких принципиально новых технологических укладов.
Моё поколение родилось в век печатных машинок, пал/секама[6], бумажных газет и виниловых пластинок! Оно успело пережить смену пластинок на бабины, бабин на кассеты, кассет на диски, дисков на флешки и интернет! Кто-нибудь занимался всерьёз анализом обрушившегося на моё поколение стресса? Кажется, никто… Самые главные вопросы – ускользнули от внимания социологов и политологов, идеологов КПСС или её идейных альтернатив.
А теперь давайте задумаемся – могло ли такое мельтешение технологических эпох не ударить по базовому для цивилизации представлению, объединяющему людей в общество? Представлению о единстве Истины, то есть о том, что Истина – не партийна, не плюралистична, она, если научная, одна для всех[7], кто с головой дружит…
Ведь эту базовую ценность потеряли. Стали думать – «сколько людей, столько и Истин». Запутались в сюрреализме партийной субъективности, наплодили «непримиримых» оппонентов, подменивших стремление к познанию истины вкусовщиной, капризом, инфантильным пристрастием к форме и символу!
Вместо знаний о том, как на самом деле лечить чуму или холеру – стали думать, как бы лично нам хотелось бы лечить чуму или холеру… Вот если лично мы считаем, что они лечатся поеданием козьих какашек, то это наше право, наш выбор и наша точка зрения, которую, по законам плюрализма и демократии, «другие обязаны уважать»!
+++
Эта трагедия дерационализации человечества породила глобальную эпоху рыночного либерализма. Для цивилизации эта эпоха – вызов не слабее ледникового периода! Иррациональность и всепроникающий сюр[8] (постмодерн) наползают, как ледники, если не страшнее.
Критики либерализма уже убедились в том, что никакие рациональные аргументы на него не действуют, и это всё равно, как со стеной разговаривать. С либералом дискуссия невозможна, потому что он представляет не школу мысли, а секту. К тому же секту деструктивную[9].
Если аргументация рационализма исходит из опыта и законов логики (достаточного основания, тождества, противоречия, разумной достаточности, причинно-следственной связи, доказательного мышления и т.п.) то аргументация либерализма имеет для адептов совершенно иные источники. Она исходит аd hominem[10], то есть от инстинктивных глубин организма особи, и сводится к возражению «а мне нравится». Если нечто неверно, но мне нравится – то оно верно. Если нечто верно, но мне лично не нравится – то оно неверно.
Например, если либерально-рыночные реформы разорили 90% населения страны, но я при них обогатился, то в моём понимании они способствуют экономическому успеху, а не краху. Это и есть «argumentum ad hominem», известная в науке, но неизвестная либералам логическая ошибка. Когда я беру свой личный воровской успех – и экстраполирую его безосновательно на всех, на законы мироздания…
Когда используется аргументация аd hominem (нравится//не нравится), то вся культура доказательного мышления «снимается» (говоря языком гегелевской диалектики). Действительно, о каком установлении общей научной истины можно спорить – если о вкусах не спорят? Рассуждения типа «а я при них хорошо зарабатываю» – лишают самой возможности дать «им» общую объективную оценку.
+++
Именно в силу базовой, фундаментальной логической ошибки аd hominem либерализм не может быть систематизирован и рационализирован. Он обречён всегда быть, по природе своей, царством непоследовательной и бешеной тёмной чувственности, которая – что мы и видим на примере США и Европы – ежедневно отрицает сама себя.
Нельзя систематизировать бессистемность: всякая попытка систематизации уничтожит бессистемность, заменит её той или иной системностью. Поставьте любой вопрос из практики США, и вы это поймёте весомо, грубо, зримо.
Например, расчленять государства по референдуму – хорошо или плохо? Если Россию, то хорошо, если Югославию, то хорошо. Если Грузию или Украину – то плохо. А если Судан – то опять хорошо.
Где логика? Не ищите. Здесь нет закона, а есть только капризная переменчивость беспринципной Империи-паразита. Гонясь за сиюминутными якобы-выгодами, она вводит законы, которые сама же на следующий день отменяет, чтобы через день снова ввести. Получается просто анекдот, который был бы смешным, если бы не был таким страшным.
«Академик» Мау канючит у Путина бюджетный грант на работу, которая призвана обосновать лишение всех организаций государственного финансирования! ВШЭ пропагандирует «разгосударствление» – сама оставаясь на 100% государственным бюджетным учреждением. С себя слабо начать?!
Фашизм – хорошо или плохо? Кремль хоть за это был спокоен – потому что там евреи, холокост, «яд вашем», законы об оскорблении памяти жертв геноцида, нюрнбергский вердикт и всё такое… Во Франции фашизм – плохо, и в Германии плохо… А в Прибалтике и на Украине – почему то теперь хорошо! Как это сочетается с траурами по холокосту – никто не знает. Потому что ни единой логики, ни общего закона нет! И ни по одному вопросу. Когда госрегулированием цен занимается США – это хорошо и правильно. А когда пытается Россия – это нехорошо и неправильно. Когда Надя Савченко в тюрьме РФ – ей свободу и тревога всего мира. А когда в украинской тюрьме – всем плевать и свободу Наде уже не надо.
Попытки найти в этой беспринципной аморальной всеядности какие-то устои или общие правила, хотя бы базовые, хотя бы чисто-формальные – заведомо обречены. В самом блистательном виде аргументацию аd hominem (базовую логическую ошибку мышления) выразил Буш-младший, президент со справкой о дебильности:
-Хорошим парням можно делать всё… Ведь они же хорошие парни!
И это не просто шутка высокопоставленного дебила. Это – конец эпохи разума, заменяемой то ли наркократии, то ли тотальным зоологическим эмотированием, а точнее – всем вместе. На уровне палеолита – при которым люди не отличали реальности от сновидения, факта от наркотической галлюцинации после вкушения мухоморной настойки, и т.п.
Примечания:
[1] В первой половине ХХ века Москва была Меккой не только для левой, но и для значительной части либеральной интеллигенции. Супруги Вебб, леди Астор, Бернард Шоу, Герберт Уэллс, Бертран Рассел и многие другие интеллектуальные звезды Англии приезжали сюда и имели множество встреч и бесед с различными представителями советского общества, включая и гениального Сталина. Изучая советское общество, они искали в советском социализме с его экономическим планированием, социальным и культурным прогрессом новую веху цивилизации, в рамках которой развивается весь мир. В результате трехкратного посещения СССР, как отмечалось, Кейнс подчеркнул позитивное значение таких сторон советской жизни, как практика планирования экономики, наличие социальных гарантий гражданам, подчиненность инвестиций задаче обеспечения полной занятости и т. д. Более того, они вызывали у него живой интерес. Но у него складывалось негативное отношение к советскому методу решения проблем ввиду высокой скорости, торопливости достигаемого прогресса. Люди не выдерживают такой скорости перемен, даже и перемен к лучшему – подчеркивает Кейнс.
[2] Без должного внимания остался тот факт, что в течение четверти века после Второй мировой войны именно кейнсианские рецепты, даже в ограниченном варианте неоклассического синтеза, оправдали себя тем, что обеспечили западным странам и Японии высокие темпы экономического роста при отсутствии или минимуме безработицы. Однако со временем кейнсианство утратило ценность для жаждущего свободы экспансии и произвола капитала. Кейнсианские рецепты годились для развития национальной экономики, но не для осуществления такой агрессивной внешней экспансии, которая в эпоху глобализации стала сулить транснациональным корпорациям наибольшие грабительские выгоды. В новой ситуации капитал требовал освобождения от кейнсианской узды регулирования и выхода на такой простор, где бы мог творить все, что ему угодно. Иначе говоря, «рейганомика» и «тэтчеризм» требовались капиталу задолго до того, как глашатаи политики неограниченной свободы сами появились у руля США и Великобритании. Теоретическую почву принятия этой политики готовили путем отказа от кейнсианских положений даже в том «ублюдочном» виде, в каком их толковал неоклассический синтез.
[3] Кейнс в 1934 году решил послать в советскую газету «За индустриализацию» статью с анализом второго пятилетнего плана (1932–1937). Показав определенное знание советской ситуации, он в то же время позволил себе указать на его слабости. «Совершенно верно, – писал Кейнс, – что росту промышленного производства сильно способствуют большие жертвы, приносимые для увеличения промышленного производства, без ясного отчета в том, выгоден ли он, строго говоря, нынешнему поколению рабочих». Это осторожное замечание о чрезмерно высокой стоимости индустриального прогресса не встретило понимания. Но суть разногласий Кейнса со Сталиным – в скорости становления плановой экономики. По сути, между ними разногласий нет, вопрос лишь в том, насколько быстро можно производить перемены, разогревающие звериную реакцию в человеке. Не сгорит ли СССР, прорываясь через сопротивление биосферы? Вопрос, как мы видим, не праздный.
[4] Например, классик АМЕРИКАНСКОЙ фантастической литературы, прославленный Клиффорд Саймак в конце 60-х годов писал совершенно уверенным тоном: «[Утрата интереса детей к спорту] – еще один шаг вперед из дикости, в которой пока прозябает человечество. Потому что спорт, на какой бы то ни было основе, хоть и усовершенствованный, все же остается продуктом пещерной эпохи – под различными масками человек протаскивает соперничество, временами оно прорывается в открытую именно в области спорта».
Интересно отметить, что выдающийся западный фантаст бросает такого рода замечание не в рамках дискуссии, а как нечто само собой разумеющееся. И это пишет американский писатель, не коммунист и не особенно дружественно расположенный к СССР, но для него нет никаких сомнений, что соперничество(конкуренция) – «тяжёлое наследие доисторических времен».
[5] «Только не трогайте Госплан» – так заклинал ельцинско-гайдаровских реформаторов известный американский экономист, иностранный член АН СССР Джон Гелбрейт. Намного раньше, в 1948 году Нобелевский лауреат Альберт Эйнштейн утверждал, что «наступит день, когда все нации будут благодарны России за то, что она продемонстрировала практическую осуществимость планового хозяйства».
[6] SECAM или SÉCAM (от фр. Séquentiel couleur avec mémoire, позднее Séquentiel couleur à mémoire — последовательный цвет с памятью; произносится [сека́м]) — система аналогового цветного телевидения, разработка которой началась во Франции в конце 1950-х годов. В 1965—1966 годах совместно с СССР была доработана, став первым европейским стандартом цветного телевидения. В результате дальнейшего совершенствования, проходившего в процессе эксплуатации, система приобрела окончательный вид и название SECAM—IIIB. Регулярное вещание в этом стандарте было начато 1 октября 1967 года одновременно в Москве и Париже.
[7] Почему люди вместе? Потому что верят в то, что истина одна для всех. Если бы они в это не верили, то разбежались бы, перерезали друг друга, разрушили бы общество – что, собственно, и происходит с европейскими вымирающими социумами.
[8] Основное понятие сюрреализма, сюрреальность — совмещение сна и реальности. Для этого сюрреалисты предлагают абсурдное, противоречивое сочетание натуралистических образов посредством коллажа. Одними из важнейших ценностей являлись свобода, а также иррациональность. Сюрреалисты выполняют свои работы без оглядки на рациональную эстетику, используя фантасмагорические формы. Они работают с такими тематиками, как эротика, ирония, магия и подсознание.
Нередко сюрреалисты выполняют свои работы под воздействием гипноза, алкоголя, наркотиков или голода, ради того, чтобы достичь глубин своего подсознания. Они создали теорию освобождения желания, изобретая методы, направленные на воспроизведение механизмов сновидений. Они провозглашают неконтролируемое создание текстов — автоматическое письмо.
[9] Деструктивная секта – объединение верующих, чья вера противоречит базовым основам выживания человека (например, скопцы). Этим она отличается от просто секты, которая не отменяет базовый минимум выживания, лишь дополняя его собственной маловразумительной отсебятиной.
[10] Что в традиции рационализма известно, как логическая ошибка, при которой аргумент опровергается указанием на характер, мотив или другой атрибут лица, приводящего аргумент, или лица связанного с аргументом, вместо указания на несостоятельность самого аргумента, объективные факты или логические рассуждения.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
